Есть в мире человек, имя которого знакомо всем без исключения представителям спортивной общественности (и не только!). Он обладает массой достоинств и получает 86 миллионов долларов за 6-летний контракт. Зовут его Андрей Кириленко, и играет он в сильнейшей баскетбольной лиге планеты – НБА. Волейболист Алексей Остапенко похож на Андрея Кириленко даже внешне, имеет такой же рост, обладает не меньшим талантом в своем виде спорта, отличается не меньшим  универсализмом, но  играет в более чем скромном ярославском «Нефтянике» и получает за свою работу считанные копейки. Зато по потенциальным возможностям и темпам роста опережает всех своих российских (и опять же не только!) коллег. За ним охотятся многочисленные СМИ, мечтая поведать всему миру о восходящей ярославской звезде, но главный тренер «Нефтяника» Сергей Шляпников «бережет» его, как зеницу ока, «пряча» от особо назойливых глаз и голов. Нам же удалось в минувшие выходные познакомиться с 18-летним центральным блокирующим и побеседовать с Алексеем специально для наших читателей.

- Алексей, большинство волейболистов, рассказывая о начале своей карьеры, говорят, что в данный вид спорта они попали исключительно из-за высокого роста, ибо их уже в детстве было «видно за версту». Возможно, ты можешь похвастать какой-то особенной историей?
- К сожалению, нет. В волейболе я оказался точно таким же образом. У нас по городу проходил подбор ребят, в нашу школу пришел тренер и отобрал несколько перспективных, по его мнению, человек. Так я и попал в ДЮСШ. Поначалу особенного интереса к волейболу не испытывал, просто почти все мои сверстники занимались к тому времени в каких-то секциях и кружках, а я был без дела, и мне тоже хотелось где-нибудь себя попробовать. Сперва не нравилось, потому что ничего не получалось. С координацией были проблемы, ловкости не хватало. Особенно на фоне остальных: я пришел в уже сложившийся коллектив ребят постарше – 1984 года рождения (Сам Алексей родился в 1986-ом – прим. авт.), они уже два года занимались. Хорошо, тренер попался настойчивый, но терпеливый, вроде бы и жестко заставлял работать, но не грубо. Я уже вполне освоился, а потом и наш возраст стали набирать.
- А когда ты по-настоящему осознал, что волейбол – это уже не просто «лишь бы где себя попробовать», а твоя основная работа, профессия, жизнь, наконец?
- Наверное, когда приехал в Ярославль. Здесь все уже было очень серьезно.
- А когда и как это произошло?
-  Мне было 13 лет, когда меня заметили селекционеры «Нефтяника», наша команда выступала в чемпионате России по юношам. Меня привезли в Ярославль, и вот тогда я начал отчетливо понимать, что все это мне нравится, что волейбол – это мое, что я хочу идти дальше.
- В 13 лет покинуть родной дом, маму-папу, друзей и близких и уехать в незнакомый город способен далеко не каждый. Тяжело тебе дался этот переезд?
- Очень, только я не сразу осознал, что фактически останусь один. Сначала с радостью ждал момента, когда надо будет отправляться, было жутко интересно – новая обстановка, город, эмоции. А когда дело дошло до разлуки, как-то сразу грустно стало, тревожно. И родители не отпускали, да я и сам вроде уже «перехотел» ехать…
- Что же помешало отступить?
- Во-первых, я все-таки понимал, что если хочу идти дальше, то мне предоставляется отличный шанс, и глупо его упускать. Во-вторых, тренер мой пытался втолковать, что мне светит большое будущее и обязательно надо ехать. В Ярославле опять же приложили максимум усилий, чтобы я не передумал.
- А родителей кто переубедил?
- Родителей убедить было трудно. Они у меня в принципе люди совершенно не спортивные, многого не понимали ни в спорте вообще, ни в волейболе в частности. Можно сказать – они просто поверили моему саратовскому наставнику, доверились ему, поскольку были с ним в хороших отношениях.
- Ты у них единственный сын, а значит, все их заботы-переживания направлены исключительно на тебя. Как часто вы сегодня поддерживаете друг с другом связь?
- Очень часто. Я им постоянно звоню, они мне тоже, разговариваем подолгу обо всем. Они стараются приезжать по мере возможности, но все-таки у них в Саратове работа, много личных дел, и вижу я их не так часто.
- Ради тебя они не хотели бы все бросить и переехать в Ярославль?
- Они хотели, одно время даже вроде решили, что переедут, мы обговаривали все варианты. Но потом подумали, что в Саратове все родственники, мамы-папы, то есть мои бабушки-дедушки, и от них тоже нельзя уезжать. Я уверил родителей, что у меня все в полном порядке, что я не пропаду, и они остались.

Мечты-минимум
- Амплуа центрального блокирующего, в котором ты чаще всего появляешься на площадке, ты выбрал сам, или был определен на эту позицию волевым решением тренера?
- Меня поставили туда по ростовому показателю, ведь центральный блокирующий должен быть выше всех остальных (А «высотой» Бог Алексея явно не обделил, рост Остапенко оставляет 207 см – прим. авт.). В Ярославле меня долго пробовали на разных позициях, но сейчас, когда я попал в основную команду, вроде бы определились.
- Похоже, что все-таки нет. Шляпников постоянно хвалит тебя за универсальность, да и играешь ты нередко диагонального. А где сам ощущаешь себя комфортней?
- Мне интересней играть в диагонали, потому что и нагрузка выше, и очков можно больше заработать, а, соответственно, пользы команде принести. Там я вроде чувствую себя уютней, но у меня не очень хорошо получается, так я не выхожу на этой позиции постоянно. На месте же центрального блокирующего играю давно, поэтому и результат лучше. А хочется-то все равно в диагональ!
- Что для этого нужно сделать?
- Тренироваться. Мы пока договорились с Сергеем Константиновичем Шляпниковым, что в этом сезоне я буду играть 50 на 50 процентов: половину времени – диагональным, половину – центральным блокирующим. Но как-то не очень сейчас получается.
- А в молодежной сборной, в составе которой ты, кстати, не так давно стал чемпионом Европы, чаще на какой позиции действуешь?
- В официальных матчах – центральным блокирующим, а в товарищеских играх, подготовительных турнирах пробую себя и в других амплуа.
- Если ты действительно такой универсальный, слабо научиться принимать?
- Насчет приема – вряд ли (улыбается). Его надо тренировать с раннего возраста, да и талант нужен. А вот диагональный, если больше работать, надеюсь, из меня получится.
- Ты – первый игрок, которого выпускают на замену, тебе приходится испытывать двойную нагрузку на концентрацию, ведь, стоя за линией, ты обязан ни на секунду не выключаться из этой самой игры. Менять кого-то сложней, чем выходить в стартовом составе?
- Естественно! Когда играешь с первых минут, выходишь на матч разогретым сразу после разминки, более заряженным на борьбу, и в результате лучше чувствуешь площадку. А когда стоишь в стороне, быстро остываешь, приходится поддерживать себя, делать какие-то упражнения, но в то же время ты, не отвлекаясь, должен следить за ситуацией.
- А как реагирует на замену тот, кого ты меняешь?
- Все зависит от того, как складывается ход встречи, и как сам игрок чувствует себя и свое состояние. Если игра у него не идет, и он это понимает, то нормально реагирует, а если ему кажется, что он хорошо действует, а его меняют, тогда, конечно, он недоволен.
- Ты второй сезон задействован в основной команде, но привлекаешься к работе и играм за «Нефтяник» уже с 14 лет. Что было необходимо тебе, прежде всего, чтобы вырасти до уровня Суперлиги?
- Думаю, главное – это коллектив, старшие ребята, у которых больше опыта и мастерства: за ними я наблюдал, тянулся. Когда тренировался со сверстниками, занятия проходили на одной планке, а в основной команде, где игроки выше классом, прибавляешь гораздо быстрее. И сам уровень Суперлиги способствует росту. Мне сложно объяснить конкретно, в чем заключается отличие, но здесь все по-другому: и игра строится иначе, и ответственность выше, и мандраж больше, а ты учишься с ним справляться.
- Есть спортсмены, которые мечтают сразу объять необъятное и уже в юности строят «наполеоновские планы», грезят о сборной, об отъезде за границу. Другие же ставят перед собой задачи-минимум, и только добившись их исполнения, воздвигают новую планку. К какой категории относишь себя ты?
- Я в принципе не такого уж высокого мнения о самом себе, так что, скорее, принадлежу ко второй группе. Когда я только очутился в «Нефтянике», я стремился показать все лучшее, что у меня есть, чтобы попасть в молодежную сборную команды. А потом, почувствовав, что вроде получается, стал мечтать об основном составе.
- А сейчас?
- Сейчас мечтаю о том, чтобы закрепиться в нем.

Признак «взрослости»
- Ты раньше жил в спортивном интернате, а теперь добился своеобразного признания «взрослости»: клуб снял тебе квартиру. Как прошла адаптация к новым условиям жизни, в которых ты, по сути, остался один на один с бытовыми и прочими проблемами?
- Пришлось перестраиваться: мне иногда бывает скучно, я привык к тому, что рядом всегда кто-то есть, с кем можно пообщаться. Но чаще происходит наоборот: после игр так хочется побыть в одиночестве, придти домой, лечь, чтобы тебя никто не отвлекал, подумать. В интернате это было бы, наверное, невозможно. Поэтому, несмотря на какие-то чисто бытовые, мелкие трудности, мне все-таки больше нравится жить одному.
- Удается справиться с соблазнами, непременно возникающими у людей, которые начинают самостоятельную жизнь?
- Это вопрос о девушках?
- Не обязательно, хотя и о них тоже. Это, скорее, вопрос о профессионализме: например, в своей квартире ты в принципе можешь играть до утра в компьютерные игрушки, и никто тебе ничего не скажет, а затем, не выспавшись, пойти на тренировку, но как это отразится на работе?
- Мне действительно случалось просиживать за компьютером до полуночи, хотелось и больше, но я стараюсь соблюдать внутреннюю дисциплину, понимаю, что это нужно, прежде всего, мне самому, и поэтому выключаю все и иду спать. Мне лучше отдохнуть, как следует, и быть на тренировке «свежим», чем приходить на занятия разбитым.
- Ну, а что все-таки о девушках?
- Постоянной подруги у меня нет, есть просто хорошие знакомые.
- Значит, пока свободен. Тогда, если не секрет, расскажи, какой, по твоему мнению,  должна быть Она?
- Сама собой. Такой, какая она есть на самом деле. Вообще-то я не задумывался об этом. Разве что не люблю очень навязчивых.
- Теперь давай о компьютерах. Говорят, ты с ним «на короткой ноге»?
-  Смотря, что под этим понимать. Я просто довольно много свободного времени провожу за компьютером, вот и все. Он для меня – способ отвлечения–развлечения. Но я не настолько хорошо соображаю в компьютерных делах, просто я часто общался с людьми, которые разбираются в них. Они подсказывали мне, помогали, советовали, что приобрести, как установить.
- Тот, кто часто сидит, уставившись в монитор, подчас испытывает острый дефицит «живого» общения. Ты от него еще не страдаешь?
- Я не особенно увлекаюсь Интернетом, чтобы сидеть в нем часами и разговаривать с кем-то. Иногда вылезаю на различные интересные сайты, но не задерживаюсь там. В основном, компьютер для меня – это игрушки. А они довольно быстро надоедают. Да и большая часть времени все-таки уходит на тренировки.

А. Белая, "Ярославская неделя"
09 декабря 2004 г.